Wall Of The Temple Of Horus In Edfu, Built By The Ptolemids Between 237 And 57 BCE.

Cosmas Megalommatis, Shamash: World Mythology-1989

Κοσμάς Μεγαλομμάτης, Σαμάς: Παγκόσμια Μυθολογία, Ελληνική Εκπαιδευτική Εγκυκλοπαίδεια, 1989

Кузьма Мегаломматис, Шамаш: мировая мифология, Греческая педагогическая энциклопедия, 1989

Kosmas Megalommatis, Šamaš (oder Schamasch): Weltmythologie, Griechische Pädagogische Enzyklopädie, 1989

Kosmas Gözübüyükoğlu, Şamaş: Dünya Mitolojisi, Yunan Pedagoji Ansiklopedisi, 1989

قزمان ميغالوماتيس، شمش : اساطیر جهانی، دایره المعارف آموزشی یونانی، 1989

Côme Megalommatis, Shamash: Mythologie mondiale, Encyclopédie pédagogique grecque, 1989

1989 قزمان ميغالوماتيس، شمش : الأساطير العالمية، الموسوعة التربوية اليونانية،

Cosimo Megalommatis, Šamaš: mitologia mondiale, Enciclopedia pedagogica greca, 1989

Cosimo Megalommatis, Shamash: mitología mundial, Enciclopedia pedagógica griega, 1989

===============

Скачать PDF-файл: / PDF-Datei herunterladen: / Télécharger le fichier PDF : / PDF dosyasını indirin: / :PDF قم بتنزيل ملف / Download PDF file: / : یک فایل دانلود کنید / Κατεβάστε το PDF:

calameo.com

Κοσμάς Μεγαλομμάτης, Σαμάς: Παγκόσμια Μυθολογία - 1989

Κοσμάς Μεγαλομμάτης, Σαμάς: Παγκόσμια Μυθολογία, Ελληνική Εκπαιδευτική Εγκυκλοπαίδεια, 1989 Кузьма Мегаломматис, Шамаш: мировая мифология, Г

docdroid.net

Κοσμάς Μεγαλομμάτης, Σαμάς.pdf

Ztuyro. oro x6porou qu€m oliY(pouon,. prvo0Forum Flomanum,t|€@lqFoiv ouFe ronxd or yuwi(ae trou eixov (pqrnget sq Pdlp} 610l or toBivor yivo

figshare

Κοσμάς Μεγαλομμάτης, Σαμάς: Παγκόσμια Μυθολογία - 1989

Κοσμάς Μεγαλομμάτης, Σαμάς: Παγκόσμια Μυθολογία, Ελληνική Εκπαιδευτική Εγκυκλοπαίδεια, 1989Кузьма Мегаломматис, Шамаш: мировая мифология, Гр

slideshare.net

Κοσμάς Μεγαλομμάτης, Σαμάς: Παγκόσμια Μυθολογία - 1989

Κοσμάς Μεγαλομμάτης, Σαμάς: Παγκόσμια Μυθολογία - 1989 - Download as a PDF or view online for free

~ Clay bulla with impression of a stamp seal depicting the Persian king spearing a Greek hoplite.

Place of origin: Near Eastern, Iranian

Culture: Persian

Period: Achaemenid

Date: 550–331 B.C.

Medium: Clay

Bible Stories Borrowed From Ancient Mythology? There are almost 3,000 years of high culture and folklore predating the book of Genesis. Two-thirds of recorded history had already taken place before the Old Testament writers had ever stepped on the scene. Judaic similarities with Egyptian other ancient religious mythology can be found as early as the book of Genesis, Where the Ten Commandments resemble the Laws of Ma’at written in the Egyptian Book of the Dead: Commandments: Egyptian Book of the Dead (circa 1800 B.C.) vs. Ten Commandments (1491 B.C.): Book of the Dead: “I have done away sin for thee and not acted fraudulently or deceitfully. I have not belittled God. I have not inflicted pain or caused another to weep. I have not murdered or given such an order. I have not used false balances or scales. I have not purloined (held back) the offerings to the gods. I have not stolen. I have not uttered lies or curses.” Exodus 20:7-16: “Thou shalt not take the name of the Lord thy God in vain. … Thou shalt not kill. Thou shalt not commit adultery … Thou shalt not bear false witness against thy neighbor…” There is also ample evidence of similarities between Jesus and the Egyptian gods Horus and Osiris, and the Flood narrative in the Bible and the Mesopotamia story of Gilgamesh which can be read here.

The Colossi of Memnon at the necropolis of Thebes, Egypt, 1965, during the seasonal flooding of the Nile. Photo by Eliot Elisofon. (Smithsonian)

Neynava: a Contemporary Music Accompaniment or the Diachronic Echo of the Orient?

Нейнава: современное музыкальное сопровождение или диахроническое эхо Востока?

(чтобы прочитать русскоязычную версию, листайте вниз!)

107 Pictures in Album / 107 Фотографии в альбоме: https://vk.com/album429864789_285631354

Music / Музыка:

OK.RU

Шамсаддин Мегаломматис - Заметки | OK.RU

Шамсаддин Мегаломматис. 65 лет. Место проживания - Урумчи, Китай. Заметки.

Back in the middle 1980s, Hossein Ali Zadeh's Neynava was, first and foremost, my constant music accompaniment from Nineveh, Assyria, Kalhu (Nimrud), Arbil and Kirkuk to Cizre, Hakkari, Van, Urmia, Tekab, Hamadan and Kermanshah, throughout all the valleys of the Anti-Taurus and Zagros.

In summer, spring, winter and autumn, in Northern Iraq, Eastern Turkey or Western Iran, when I entered a bus, a minibus or a taxi, after resuming my seat, I always put the cassette in my tape recorder (Sony Walkman) and started playing the music. I saw interminable landscapes, traveling on the Neynava sound waves.

The years passed, the techniques changed, the exercises became more difficult, the explorations went back and forth, and the speed became comparable to the tempo of Ferdowsi's narratives. My inclination to these transcendental Russian Mountains, the constant roller coaster of my life, took me to different places in variable times.

Moving from Sargon of Akkad to Tamerlane, exploring the tellurian matter, discovering the aquatic undulations, and traveling on the aerial trajectories, I arrived in the Invisible Palace of Nezami Ganjavi.

And when the mysterious "Seven" became the ostensible "Eight", instead of me traveling, the various places and the diverse times came to visit me. Only then I discovered the radiation of the Tears of the Man, the vibration of the Blood of God, the blessings of Ludlul Bel Nemeqi, and the Truth of the Hidden Quran.

- Was I a soldier in the Battle?

- Where are the Mountains of the Ultimate Limit?

- What makes the inexorable strength of the Soft Waters?

- How long can an Army endure when crossing the sand of the desert, which is the Entrance to the Netherworld?

- Whom does the Sperm of God heal?

- Is the Fight of the Man always meant to entertain the Soul of a Mountain and the Heart of a River?

- Are all these inimical reflections truly real beings or did we all create them because of our fears?

- Will the 600 Anunnaki rise at last to greet us in a sign of approbation?

After I stayed long at the very bottom of the cylinders of these hitherto unanswered questions, I decided to rise and come back to my daily occupations. Through the myriad of corridors, across the innumerable pathways of atemporal existence, thanks to the absolute control of ethereal particles and to the balance of electromagnetic vibrations, when the velocity becomes infinite and the oscillation none, by means of spiritual anxiety, pulmonary benediction, mental supplication, cordial empathy and intestinal nihility, I crossed the nonexistent space of time and appeared at the peak of a mountain.

The Ardalani shepherd who was in the near slopes had two dogs, one male and one female. The male dog started to rub against my right leg, and the female against my left leg. The shepherd asked me how many years we were left with and I said how many millennia had passed.

The affinity of numbers is a joyful experience. Delighted because of our mutual nutritional abstinence, vitalized due to our reciprocal celibacy, electrified thanks to our mental chastity, empty of thoughts, free of desires, and clear of feelings, we embraced one another, heart on heart, as it happened since the times of Sargon of Akkad, paid tribute to one another, and returned to our respective times.

The number of affinities is a distressing experience. And the sole solace for me now is my Ardalani friend whom I so unexpectedly encountered and from whom I so much learned. I feel that you may perhaps wish to ask me why, willing to come back to my daily occupations, I inadvertently met the Ardalani shepherd. I thought you knew; sometimes, I make mistakes.

An echo was coming from the four corners of the Universe; it was an incredible resonance within the cylinders of these hitherto unanswered questions. The myriad of corridors only reinforced this echo; the innumerable pathways made it impossible for me to escape the enchanting echo. Then, when the velocity becomes finite and the oscillation begins, first the cordial empathy is held captive. With your feelings captive, you stop at an earlier moment. There I met the Ardalani shepherd.

He was not Ardalani or, if you prefer, he was as Ardalani as I am. We both had simply stopped at the time of the Ardalan Khan Helo. Enchanted by the same echo, we both made a mistake. The Ardalani shepherd was returning to his time, which has not yet come. To reach the antediluvian times that he wanted to explore he came out of the Sea of Glass. We spoke about our experience and he asked me whether I know the sublime echo. I replied positively; I knew the echo only too well. It was Neynava, my constant music accompaniment.

The Ardalani shepherd found it blissful and as ecstatic as every ascetic sound is. That's why finally my mistake was beneficial. Thanks to my sentimental ineptitude, I came to learn so much about the shepherds of the future, namely an epoch which is very close to us. In this forthcoming epoch, the Earth will be different, free of cities and villages, empty of buildings, and clean of things. The turquoise color of the sky will be due to the total absence of sea and salt waters. The few worthwhile men and women, who will survive, will not eat anything and will not copulate. It will be a free world with no thoughts, no feelings, and no desires; that's why there will be no wars, no killings, and no sicknesses.

Immaculate conception will be the majestic manner by which the life of forthcoming generations will be starting, and luminescent birth will the royal manner by which the activity of forthcoming generations will be beginning on the surface of the Earth, where there will be no more deserts.  

My Ardalani friend travels always with his sheep and the two dogs; in his perfect, imperial world, all people are nomads. Their vestibular abilities are superior; their tactile functions are as subtle as the underlying force of Ether demands; their auditory duties are as harmonious as the Crystal Firmament; and their olfactory purposes are as angelic as the Frankincense of Punt-Somalia. Their formidable visual capabilities, as consequence of their luminescent birth, are unfathomable as they are able to turn their eyes into a Lighthouse of their bodies. And their Light is not darkness, as it happens in our ending times.

And despite the incessant echo of Neynava, I still remember the last reassuring and comforting words of my Ardalani friend. In the critical years of upheaval, when all the rulers of today's world and most of the worthless populations will perish in eternal fire, during the 1335 days of the darkness, two unexpected, divine presents will be offered to the worthwhile, moral and ascetic survivors:

- the invisible conduit -within which the Sun sails for all- will not be affected but perfectly protected, and

- the Moon will be the only luminary to shed ample light on a limited part of the Earth from where Life will restart. This will be the location where Gishgida, the Tree of Life, will appear among the Chosen People whom the Savior will drive back to their land.

East of Tigris River and around the Tree of Life a Luminous Cylinder will be the Sign of God's Everlasting Love - to the very few and most worthwhile ones.

These were the benefits of my attunement with Neynava.

----------------------------------------------    

Нейнава: современное музыкальное сопровождение или диахроническое эхо Востока?

Еще в середине 1980-х Нейнава Хоссейна Али Заде была, прежде всего, моим постоянным музыкальным сопровождением от Ниневии, Ассирии, Калху (Нимруд), Арбиля и Киркука до Джизре, Хаккари, Вана, Урмии, Текаб, Хамадана и Керманшаха на протяжении всего долины Анти-Тавра и Загроса.

Летом, весной, зимой и осенью, в Северном Ираке, Восточной Турции или Западном Иране, когда я садился в автобус, микроавтобус или такси, после того, как занял свое место, я всегда вставлял кассету в свой магнитофон (Sony Walkman) и начал играть музыку. Я видел бесконечные пейзажи, путешествуя по звуковым волнам Нейнавы.

Шли годы, менялись техники, упражнения усложнялись, исследования шли вперед и назад, а скорость становилась сравнимой с темпом повествований Фирдоуси. Моя тяга к этим заоблачным русским горам, постоянным американским горкам моей жизни, приводила меня в разные места в разное время.

Двигаясь от Саргона Аккадского к Тамерлану, исследуя теллурическую материю, открывая водные волны и путешествуя по воздушным траекториям, я прибыл в Незримый Дворец Незами Гянджеви.

И когда таинственная «Семерка» стала мнимой «Восьмеркой», вместо меня в путешествии ко мне стали приходить разные места и переменные времена. Только тогда я обнаружил излучение Слез Человека, вибрацию Крови Бога, благословения Лудлул Бел Немеки и Истину Сокровенного Корана.

- Был ли я солдатом в битве?

- Где Горы Предельного Предела?

- В чем неумолимая сила Мягких Вод?

- Как долго может продержаться Армия, пересекая песок пустыни, являющейся Входом в Преисподнюю?

- Кого исцеляет Сперма Бога?

- Всегда ли Борьба Человека предназначена для того, чтобы развлечь Душу Горы и Сердце Реки?

- Действительно ли все эти враждебные отражения являются реальными существами или мы все создали их из-за наших страхов?

- Поднимутся ли, наконец, 600 аннунаков, чтобы поприветствовать нас в знак одобрения?

После того, как я долго пробыл на самом дне цилиндров этих до сих пор остававшихся без ответа вопросов, я решил встать и вернуться к своим повседневным занятиям. Мириадами коридоров, бесчисленными путями вневременного существования, благодаря абсолютному контролю над эфирными частицами и равновесию электромагнитных вибраций, когда скорость становится бесконечной, а колебание нет, посредством духовного беспокойства, легочного благословения, ментального мольбой, сердечным сочувствием и внутренним ничтожеством я пересек несуществующее пространство времени и оказался на вершине горы.

У пастуха Ардалани, который был на близлежащих склонах, было две собаки, самец и самка. Кобель начал тереться о мою правую ногу, а самка — о левую. Пастух спросил меня, сколько лет нам осталось, и я сказал, сколько тысячелетий прошло.

Близость чисел – это радостное переживание. Обрадованные нашим взаимным воздержанием от пищи, оживлённые нашим взаимным безбрачием, наэлектризованные благодаря нашему душевному целомудрию, пустые от мыслей, свободные от желаний и ясные от чувств, мы обнялись сердцем к сердцу, как это бывало издревле. Саргона Аккадского, отдали дань уважения друг другу и вернулись в наше время.

Количество сродств — удручающий опыт. И единственным утешением для меня теперь является мой друг Ардалани, с которым я так неожиданно столкнулся и от которого так многому научился. Я чувствую, что вы, возможно, захотите спросить меня, почему, желая вернуться к своим повседневным занятиям, я случайно встретил ардаланского пастуха. Я думал, вы знали; иногда я ошибаюсь.

Эхо шло из четырех уголков Вселенной; это был невероятный резонанс в цилиндрах этих до сих пор остававшихся без ответа вопросов. Мириада коридоров только усиливала это эхо; бесчисленные пути сделали невозможным для меня избежать чарующего эха. Затем, когда скорость становится конечной и начинается колебание, сначала пленяется сердечное сопереживание. Когда ваши чувства находятся в плену, вы останавливаетесь в более ранний момент. Там я встретил ардаланского пастуха.

Он не был Ардалани, или, если хотите, он был таким же Ардалани, как я.

Мы оба просто остановились во время Ардаланского хана Хело. Очарованные одним и тем же эхом, мы оба совершили ошибку. Пастух Арделани возвращался в свое время, которое еще не пришло. Чтобы достичь допотопных времен, которые он хотел исследовать, он вышел из Стеклянного Моря. Мы говорили о нашем опыте, и он спросил меня, знаю ли я возвышенное эхо. я ответил положительно; Я слишком хорошо знал эхо. Это была Нейнава, мое постоянное музыкальное сопровождение.

Пастух Ардалани находил его блаженным и таким же восторженным, как и каждый аскетический звук. Вот почему, наконец, моя ошибка пошла на пользу. Благодаря моей сентиментальной неумелости я так много узнал о пастухах будущего, именно об очень близкой нам эпохе. В эту грядущую эпоху Земля будет другой, свободной от городов и деревень, пустой от зданий и чистой от вещей. Бирюзовый цвет неба будет обусловлен полным отсутствием морской и соленой воды. Те немногие достойные мужчины и женщины, которые выживут, ничего не будут есть и не будут совокупляться. Это будет свободный мир без мыслей, без чувств и без желаний; поэтому не будет ни войн, ни убийств, ни болезней.

Непорочное зачатие будет величественным образом, которым будет начинаться жизнь грядущих поколений, а светоносное рождение будет царским образом, которым начнется деятельность грядущих поколений на поверхности Земли, где не будет больше пустынь.

Мой друг Ардалани всегда путешествует со своими овцами и двумя собаками; в его совершенном имперском мире все люди — кочевники. Их вестибулярные способности превосходны, их тактильные функции столь же тонки, как и основная сила эфира; их слуховые обязанности так же гармоничны, как Хрустальный Небесный свод; и их обонятельные цели столь же ангельские, как ладан Пунт-Сомали. Их огромные визуальные способности, как следствие их светящегося рождения, непостижимы, поскольку они способны превратить свои глаза в Маяк своих тел. И их Свет не тьма, как это бывает в наши последние времена.

И несмотря на непрекращающееся эхо Нейнавы, я до сих пор помню последние ободряющие и утешительные слова моего ардаланского друга. В критические годы потрясений, когда все правители сегодняшнего мира и большая часть никчемного населения погибнут в вечном огне, в течение 1335 дней мрака, два неожиданных божественных подарка будут предложены достойным, нравственным и аскетически уцелевшим:

- невидимый канал, по которому плывет Солнце для всех, не будет затронут, но полностью защищен, и

- Луна будет единственным светилом, проливающим достаточно света на ограниченную часть Земли, откуда возобновится Жизнь. Это будет место, где Гишгида, Древо Жизни, появится среди Избранного Народа, которого Спаситель вернет на свою землю.

К востоку от реки Тигр и вокруг Древа Жизни Светящийся Цилиндр будет Знаком Вечной Любви Бога - для очень немногих и самых достойных.

Таковы были преимущества моей настройки на Нейнаву.

Scythian gold belt buckle of figures resting under a tree 4th-3rd C. BCE. H. 12.3, L. 16.1 cm, Wt. 465.04g. Southern Siberia. & Wooden headdress with pigtail. Pazyryk barrow no. 5. 252-238 BCE. Wood, leather, hair, wool, felt, silk. H. c. 40, diam. 17.8 cm. See 'Scythian mummy tomb (fifth Pazyryk kurgan), Pazyryk culture 4th-3rd C. BCE' post on my blog for more info on this burial.

On the Scythian gold belt buckle: "This outstanding and very famous object has been published many many times, as its imagery contains much that is synonymous with what we know about the Scythians. This scene is often referred to in literature as 'resting under the tree', and parallels may be drawn to surviving costume, hairstyles and weaponry of the Scythians. However, it should also be examined within a mythological context, as the presence of anthropomorphic characters in the art of the ancient nomads had a high degree of semantic significance, as did the special status of their owners. This is why the female deity, associated with the earth and flora - the tree in this scene is an allusion to the 'Tree of Life' - may represent the 'Great Mother', who was a giver of life but was also associated with underworld powers. Wedding rituals went hand in hand with ideas of death and funerary rites in archaic communities. The central quiver hanging from the branches of the tree recalls Herodotus' account of the important role the quiver played in the wedding symbolism of the nomads: 'There, when a man desires a woman, he hangs his quiver before her wagon, and has intercourse with her. none hindering' []. It appears that this entire scene may refer to a mythical story where the death of the protagonist parallels his marriage to the 'Great Mother'. This sacred union was seen as a requisite for the renewal of life and the completion of the full cycle of birth, death, and rebirth of all living creatures."

...

On the Scythian wooden headdress: "The base of this female headdress is a flat-topped wooden cap. Rectangular grooves on either side originally held thin ear-like plates with a smooth edge along the bottom, of which only the right one survives. The flat top of the cap was covered with leather. Two circular holes measuring 1.5-2cm across were made in the nape and four more in the crown (one in the centre and three around the edges). On either side of these are two short hollow cylinders covered in silk and attached to the wooden base by sinew passed through small holes. A row of small holes was drilled through the back, and three of these still contain scraps of sinew. It appears that the headdress originally had a nape cover made of soft material, either cloth, felt or leather, and the entire headdress may have been covered in cloth. This headdress was attached directly to the dark blonde hair of the woman who wore it. Her hair was largely shaved off but left intact on the crown. This portion was then divided into two braids looped through circular holes in the centre of the wooden cap, and wrapped around a black horsehair cord. Wool thread with thick, light-colored felt strips secured the entire headdress to the top of her head. Another braid, about 37cm long and made from the hair of the same woman with two woolen cords, was tied to the top of the headdress with twine and knotted at the top and the bottom.

Despite some similar features, the wooden base of this mid-third-century BCE headdress-wig from burial mound 5 at Pazyryk is different from earlier wigs. It most closely resembles the female headdress depicted on the belt plaques with the 'under the tree scene' from the Siberian Collection of Peter the Great. It is possible that the woman who wore this was a foreign consort of the chieftain buried in the fifth burial mound at Pazyryk, and this is supported by the fact that her tattoos include designs which are uncommon in Pazyryk imagery, but instead resemble those found to the west."

-Scythians, warriors of ancient Siberia. Edited by St. John Simpson and Svetlana Pankova. The British Museum.

Εθνικός Ποιητής των Αζέρων o Νεζαμί Γκαντζεβί, Χαφτ Πεϋκάρ (Επτά Ομορφιές), κι η Αναζήτηση της Υπερβατικής Ομορφιάς Γαιών και Εθνών από τον Σάχη Μπαχράμ Γκουρ

Nezami Ganjavi, National Poet of the Azeris, his Haft Peykar (Seven Beauties) and the Search for the Transcendental Ebullience of Lands and Nations by the Shah Bahram Gur

ΑΝΑΔΗΜΟΣΙΕΥΣΗ ΑΠΟ ΤΟ ΣΗΜΕΡΑ ΑΝΕΝΕΡΓΟ ΜΠΛΟΓΚ “ΟΙ ΡΩΜΙΟΙ ΤΗΣ ΑΝΑΤΟΛΗΣ”

Το κείμενο του κ. Νίκου Μπαϋρακτάρη είχε αρχικά δημοσιευθεί την 1η Σεπτεμβρίου 2019.

Στο κείμενό του αυτό, ο κ. Μπαϋραρκτάρης δημοσιεύει περίληψη ομιλίας μου (στο Πεκίνο τον Ιανουάριο 2019) αναφερόμενης στην υπερχρονική Κοσμογονία, Κοσμολογία και Εσχατολογία του Νεζαμί Γκαντζεβί και στο τι αυτή σημαίνει για τα μεγάλα έθνη της Γης σήμερα ως αποκαλυπτική προφητεία. Αντίθετα από τις πρόχειρες ερμηνείες δυτικών οριενταλιστών, η ποίηση του Νεζαμί Γκαντζεβί δεν έχει τίποτα το λυρικό ή ερωτικό, και οι αναφορές του στον Σασανίδη σάχη Μπαχράμ (Ουαραχράν Ε'; 420-438 τεμ) δεν είναι ούτε ιστορικές ούτε προσωπικές. Ο Μπαχράμ Γκουρ είναι ένα μυστι(κιστι)κό σύμβολο του Μεσσία-Μάχντι.

------------------

https://greeksoftheorient.wordpress.com/2019/09/01/εθνικός-ποιητής-των-αζέρων-o-νεζαμί-γκα/ ===================

Οι Ρωμιοί της Ανατολής – Greeks of the Orient

Ρωμιοσύνη, Ρωμανία, Ανατολική Ρωμαϊκή Αυτοκρατορία

Σε δύο πρότερα κείμενά μου αναφέρθηκα στον Φερντοουσί, εθνικό ποιητή Ιρανών και Τουρανών, και στο μνημειώδες έπος του Σαχναμέ (Βιβλίο των Βασιλείων), το οποίο ολοκληρωμένο στις αρχές του 11 ου αιώνα, επηρέασε την λογοτεχνία και την φιλοσοφία, την κοσμολογία και την εσχατολογία πολλών άλλων εθνών με την υπερχρονική θεώρηση του Είναι και του Γίγνεσθαι που εισήγαγε στην μυθολόγηση της Ιστορίας και στην εξιστόρηση του Μύθου. Στον ίδιο τον Φερντοουσί και στο Σαχναμέ θα επανέλθω, αλλά μέχρι τότε τα κείμενα εκείνα μπορείτε εδώ:

Το Σαχναμέ του Σάχη Ταχμάσπ (1524-1576): οι πιο Όμορφες Σμικρογραφίες Χειρογράφου στον Κόσμο

https://greeksoftheorient.wordpress.com/2019/08/19/το-σαχναμέ-του-σάχη-ταχμάσπ-1524-1576-οι-πιο-όμ/

(πλέον: https://www.academia.edu/56206313/Το_Σαχναμέ_του_Σάχη_Ταχμάσπ_1524_1576_οι_πιο_Όμορφες_Σμικρογραφίες_Χειρογράφου_στον_Κόσμο)

Φερντοουσί, ο Παραδεισένιος: Εθνικός Ποιητής Ιρανών και Τουρανών, Θεμελιωτής του Νεώτερου Ευρασιατικού Πολιτισμού

https://greeksoftheorient.wordpress.com/2019/08/28/φερντοουσί-ο-παραδεισένιος-εθνικός-π/

(πλέον: https://www.academia.edu/61682121/Φερντοουσί_ο_Παραδεισένιος_Εθνικός_Ποιητής_Ιρανών_και_Τουρανών_Θεμελιωτής_του_Νεώτερου_Ευρασιατικού_Πολιτισμού)

Τυπικό παράδειγμα επίδρασης του Φερντοουσί είναι τα πολλά και εκπληκτικά έπη του Νεζαμί Γκαντζεβί, δηλαδή του Νεζαμί από την Γκάντζα του Αζερμπαϊτζάν, που είναι ο εθνικός ποιητής των Αζέρων και ο σημαντικώτερος υπερβατικός φιλόσοφος, επικός και λυρικός ποιητής, μυστικιστής και πάνσοφος πολυμαθής του Καυκάσου. Φίλος σάχηδων και ηγεμόνων, ο Νεζαμί Γκαντζαβί ασχολήθηκε γράφοντας ποίηση με θέματα ιστορικά, επιστημονικά και ηθικά.

Σήμερα, θα κάνω μια πρώτη αναφορά στο έπος του Νεζαμί Γκαντζεβί Χαφτ Πεϋκάρ, στο οποίο μέσα από συμβολισμούς κοσμολογικού κι εσχατολογικού χαρακτήρα ο Νεζαμί Γκαντζεβί δίνει ολότελα άλλη διάσταση σε ένα προϊσλαμικό Σασανίδη σάχη και εξερευνά τις όψεις του κάλλους και της αισθητικής τελειότητας που αποτελούν την εγγύηση της άριστης βασιλείας.

Σμικρογραφία χειρογράφου του Χαφτ Πεϋκάρ

Ενδεικτικό μάλιστα της απήχησης της αζερικής επικής παράδοσης είναι ότι προ ετών χορογραφήθηκαν αποσπάσματα από το Χαφτ Πεϋκάρ και ανέβηκαν ως μπαλέτο. Στιγμιότυπα από το μπαλέτο θα δείτε στο βίντεο. Στο εισαγωγικό σημείωμα, σε ρωσσικά, αγγλικά κι ελληνικά, εξιστορώ διά βραχέων την υπόθεση του έπους. Περισσότερα μπορείτε να διαβάσετε παρακάτω είτε κατεβάζοντας επισυναπτόμενα άρθρα είτε πηγαίνοντας στους συνδέσμους που παραθέτω.

Βασικές αρτηρίες των Ιστορικών Δρόμων του Μεταξιού

Δείτε το βίντεο:

Низами Гянджеви, Хафт пейкар (Семь красавиц) 1197 Составлено как балет доктором Лорел Викторией Грей (Silk Road Dance Co)

https://www.ok.ru/video/1494107032173

Περισσότερα:

Основанный на эпической поэме Хафт пайкар («Семь красавиц»), написанной Низами Гянджеви, национальным поэтом азербайджанцев, фольклорный балет «Хафт пайкар» («Семь красавиц / Йедди Гезл рэкси»), составленный доктором Лорел Викторией Грей, был впервые показан в 2005 году. Настоящая версия из спектакля 2011 года приглашенных артистов (постановка танцевального ансамбля «Шелковый путь»).

«Семь краса́виц» (перс. هفت پیکر — Хафт пайкар) — четвёртая по счёту поэма классика персидской поэзии Низами Гянджеви из его сборника «Хамсе», написанная в 1197 году на персидском языке. В основу сюжета поэмы положена легенда о сасанидском шахе Бахрам Гуре (420—439 годы). Почти половину всей поэмы составляют семь рассказов жён Бахрама — царевен, живущих в семи дворцах (в шатрах), каждый из которых, в соответствии с древней мифологией, посвящён какой-либо планете и дню недели и имеет соответствующий цвет.

После смерти отца Бахрам возвращается в Персию и восходит на престол. Став царём, Бахрам предпринимает поиски семи принцесс и женится на них. Он приказывает архитектору построить семь величественных зданий — по одному для каждой из своих новых жён. Архитектор рассказывает Бахраму, что, согласно астрологии, каждой страной, или «климатом», то есть одним из семи «поясов», на которые разделена Земля, правит одна из семи планет, и даёт совет Бахраму украсить каждый из дворцов для его жён в оттенках цвета, с которым ассоциируется планета, правящая страной, откуда прибыла каждая из красавиц.

Вначале Бахрам относился скептически к предложению архитектора, но потом даёт согласие на такое оформление дворцов для своих жён. После завершения строительства принцессы поселяются в своих дворцах. Бахрам посещает каждую принцессу в определённый день недели.

Интересно, что Бахрам является к принцессам в одеянии цвета их дворца. Каждая из принцесс рассказывает царю свою историю, которая соответствует определённому настроению и её соответствующему цвету. Сюжет каждой новеллы — любовное переживание, причём, в соответствии с переходом от чёрного цвета к белому, грубая чувственность сменяется духовно просветлённой любовью. Некоторые видят в этом переходе мистический путь, который должна пройти человеческая душа от мрака к чистоте, к божеству.

Соответственно этому царь, проходя этот путь, обретал высокие душевные качества. Впоследствии, испытав горечь поражения, предательство и другие невзгоды, он из любителя приключений превращается в достойного и справедливого правителя.

Таким образом, вторая тематическая линия поэмы — превращение Бахрама из легкомысленного царевича в справедливого и умного правителя, борющегося с произволом и насилием.

Проходят годы. Пока царь был занят своими жёнами, один из его визирей захватил власть в стране. Неожиданно Бахрам обнаруживает, что дела в его царстве в беспорядке, казна пуста, а соседние правители собираются на него напасть. Расследовав деяния министра, Бахрам приходит к выводу, что тот виновен в бедах, постигших царство.

Он приговаривает злодея-министра к смертной казни и восстанавливает справедливость и порядок в своей стране. После этого Бахрам приказывает превратить семь дворцов своих жён в семь зороастрийских храмов для поклонения Богу, а сам Бахрам отправляется на охоту и исчезает в глубокой пещере.

Пытаясь найти дикого осла (гур), Бахрам находит свою могилу (гур).

Μαυσωλείο του Νεζαμί Γκαντζεβί στην Γκάντζα του Αζερμπαϊτζάν

Δείτε το βίντεο:

Nizami Ganjavi, Haft Paykar (Seven Beauties) 1197 Composed as Ballet by Dr. Laurel Victoria Gray (Silk-Road Dance Co)

https://vk.com/video434648441_456240286

Περισσότερα:

Based on the epic Haft Peykar (Seven Beauties) written by Nizami Ganjavi, who is the national poet of the Azeris, the folkloric ballet Haft Paykar (Seven Beauties / Yeddi Gözəl rəqsi) composed by Dr. Laurel Victoria Gray premiered in 2005. The present version is from the 2011 performance of special guest artists invited by the Silk Road Dance Company.

Haft Peykar (Farsi: هفت پیکر) also known as Bahramnameh (بهرامنامه, The Book of Bahram, referring to the Sasanian king Bahram Gur) is a romantic epic by Persian poet Nizami Ganjavi written in 1197.

This poem is a part of the Nizami’s Khamsa. The original title in Persian Haft Peykar can be translated literally as “seven portraits” with the figurative meaning of “seven beauties”.

The poet starts by giving an account of the birth of Bahram and his upbringing in the court of the Arab king al-Nu’man and his fabled palace Khwarnaq. Bahram whose upbringing is entrusted to al-Nu’man becomes a formidable huntsman.

While wandering through the fabled palace, he discovers a locked room which contains a depiction of seven princesses; hence the name Haft Paykar (seven beauties).

Each of these princesses is from the seven different climes (traditional Zoroastrian division of the Earth) and he falls in love with them. His father Yazdegerd 1st passes away and Bahram returns to Iran to claim his throne from pretenders. After some episodes he is recognized as shah and rescues the Iranians from a famine.

Once the country is stable, the shah searches for the seven princesses and wins them as his brides. His architect is ordered to construct seven domes for each of his new brides.

The architect tells him that each of the seven climes is ruled by one of the seven planets (classical planetary system of Zoroastrian world) and advises him to assure good fortune by adorning each dome with the color that is associated with each clime and planet. Bahram is skeptical but follows the advice of the architect.

The princesses take up residence in the splendid pavilions. On each visit, the shah visits the princesses on successive days of the week; on Saturday the Indian princess, who is governed by Saturn and so on.

The princesses names are Furak (Nurak), the daughter of the Rajah of India, as beautiful as the moon; Yaghma Naz, the daughter of the Khaqan of the Turks; Naz Pari, the daughter of the king of Khwarazm; Nasrin Nush, the daughter of the king of the Slavs; Azarbin (Azareyon), the daughter of the king of Morocco; Humay, the daughter of the Roman Caesar; and Diroste (wholesome), a beautiful Iranian princess from the House of Kay Kavus.

Each princess relates to the shah a story matching the mood of her respective color. These seven beautifully constructed, highly sensuous stories occupy about half of the whole poem. While the shah is busy with the seven brides, his evil minister seizes power in the realm.

Bahram discovers that the affairs of Iran are in disarray, the treasury is empty and the neighboring rulers are posed to invade. He clears his mind first by going hunting.

After returning from hunt, he sees a suspended dog from a tree. The owner of the dog, who was shepherd, tells the story of how his faithful watchdog had betrayed his flock to a she-wolf in return for sexual favors.

He starts investigating the corrupt minister and from the multitude of complaints, he selects seven who tell him the injustice they have suffered.

The minister is subsequently put to death and Bahram restores justice and orders the seven pleasure-domes to be converted to fire temples for the pleasure of God.

Bahram then goes hunting for the last time but mysteriously disappears. As a pun on words, while trying to hunt the wild ass (gūr) he instead finds his tomb (gūr).

Nizami Museum of Azerbaijan Literature, Baku

Δείτε το βίντεο:

Νεζαμί-Γκαντζεβί, Χαφτ Πεϊκάρ (Επτά Ομορφιές) 1197 Αποδομένο σε Μπαλέτο – Dr. Laurel Victoria Gray

Περισσότερα:

Βασισμένο στο επικό-λυρικό ποίημα Χαφτ Πεϊκάρ (Επτά Ομορφιές) του εθνικού ποιητή των Αζέρων Νιζαμί Γκαντζαβί (1141–1209), το φολκλορικό μπαλέτο Haft Paykar: Seven Beauties – Yeddi Gözəl rəqsi συντέθηκε από την χορογράφο κι ιστορικό χορού Dr. Laurel Victoria Gray και παρουσιάστηκε για πρώτη φορά το 2005. Στο βίντεο βλέπουμε αποσπάσματα από την παραγωγή και παράσταση του 2011 που ανέβασε η Silk Road Dance Company.

Το ποίημα Χαφτ Πεϊκάρ (φαρσί هفت پیکر) γράφηκε το 1197 κι αναφέρεται στις αναζητήσεις του κάλλους γαιών και εθνών εκ μέρους του Σάχη Μπαχράμ Γκουρ. Συμβατικά μεταφράζεται σαν ‘ομορφιές’ ή ‘beauties’ ή ακόμη και ‘πριγκίπισσες’ αλλά η λέξη ‘πεϊκάρ’ στα περσικά σημαίνει ‘σώμα’, ‘ομοίωμα’, ‘πορτρέτο’ ή ακόμη και ‘μορφή’.

Κατά το υπερβατικό, μυστηριακό και φιλοσοφικό αυτό ποίημα, στις περιηγήσεις του ο Μπαχράμ Γκουρ, ενόσω είναι ακόμη ο διάδοχος του θρόνου, ανακαλύπτει ένα μυθικό ανάκτορο και καταφέρνει να μπεί σε ένα κλειδωμένο δωμάτιο όπου υπάρχουν επτά απεικονίσεις ωραίων πριγκιπισών. Η κάθε μια τους αντιστοιχεί σε μια χώρα και σε ένα έθνος και αναλογεί σε μια διαφορετική ημέρα της εβδομάδας και σε ένα διαφορετικό χρώμα.

Ο Μπαχράμ Γκουρ ερωτεύεται και τις επτά πριγκίπισες αλλά πρέπει να επιστρέψει στο Ιράν, όπου πεθαίνει ο σάχης πατέρας του, ανέρχεται ο ίδιος στον θρόνο και περνάει κάποιο διάστημα μέχρις ότου βάλει τα πράγματα σε μια τάξη. Τότε ως Σάχης ο Μπαχράμ Γκουρ ψάχνει και βρίσκει τις πριγκίπισσες και ζητάει από τον αρχιτέκτονά του να ανεγείρει ένα ανάκτορο με επτά θόλους, ένα για την κάθε νύφη του.

Ο αρχιτέκτονας του λέει ότι πρέπει να βρεθεί η αντιστοιχία της καταγωγής των πριγκιπισών με τους επτά πλανήτες, τις ημέρες της εβδομάδας και τα σωστά χρώματα. Έτσι λοιπόν ορίζεται η εξής αντστοιχία και αναφέρονται τα ονόματα των πριγκιπισών:

Φουράκ – Ινδή Πριγκίπισσα – Κρόνος – Σάββατο – μαύρο

Γιάγμα Ναζ – Τουρανή Πριγκίπισσα – Ήλιος – Κυριακή – κίτρινο

Ναζ Παρί – Πριγκίπισσα της Χωρασμίας – Σελήνη – Δευτέρα – πράσινο

Νασρίν Νους – Ρωσσίδα (ή Σλαύα) Πριγκίπισσα – Άρης – Τρίτη – κόκκινο

Αζαρμπίν – Βέρβερη Πριγκίπισσα – Ερμής – Τετάρτη – τυρκουάζ

Χουμάυ – Ρωμιά Πριγκίπισσα – Δίας – Πέμπτη – σανταλόξυλο (ανοικτό καφέ)

Ντιροστέ – Ιρανή Πριγκίπισσα – Αφροδίτη – Παρασκευή – λευκό

Στη συνέχεια, οι επτά πριγκίπισες εγκαθίστανται στο μεγαλειώδες ανάκτορο, και κάθε πριγκίπισσα αφηγείται και μια διαφορετική ιστορία στον Σάχη Μπαχράμ Γκουρ κατά τις ημερήσιες επισκέψεις του στην κάθε μία από αυτές.

Αυτές οι επτά ιστορίες υπερβατικού έρωτα για το Απόλυτο καταλαμβάνουν την μισή έκταση περίπου του όλου έπους. Στην διάρκεια αυτών των αφηγήσεων όμως η χώρα του Σάχη αναστατώνεται από την κακή διοίκηση, τα ταμεία αδειάζουν, και τα γειτονικά κράτη είναι έτοιμα να επιτεθούν.

Ο Μπαχράμ Γκουρ πρώτα καθαρίζει το μυαλό του απασχολούμενος σε ένα κυνήγι. Όταν γυρίζει, βλέπει σε ένα δέντρο κρεμασμένο ένα σκύλο. Ο τσομπάνος, στον οποίο ανήκε ο σκύλος, αφηγείται στον επιστρέφοντα Σάχη πως ο σκύλος του τον επρόδωσε παρασυρόμενος από το πάθος του για μια λύκαινα.

Για να εκδικάσει τον βεζύρη (πρωθυπουργό) του για την κακοδιοίκηση ακροάται επτά άτομα που του αφηγούνται πως από την κακή διοίκηση έγιναν θύματα. Έπειτα, ο Μπαχράμ Γκουρ εκτελεί τον κακό βεζύρη, μετατρέπει το ανάκτορο των επτά θόλων σε επτά ναούς, και φεύγει για ένα τελευταίο κυνήγι όπου και χάνεται για πάντα.

Ο ποιητής κάνει ένα λογοπαίγνιο λέγοντας ότι, προσπαθώντας να κυνηγήσει τον όναγρο (γκουρ) ο Σάχης έφθασε μπροστά στον τάφο (γκουρ) του. Η ίδια λεξη στα φαρσί έχει δύο νοήματα. Στην ιρανική και τουρανική παιδεία, ο Μπαχράμ έμεινε γνωστός ως Μπαχράμ ο Όναγρος (γκουρ).

Βεβαίως το επικό-λυρικό ποίημα είναι γεμάτο κοσμολογικών, μεσσιανικών, σωτηριολογικών κι εσχατολογικών συμβολισμών. Όπως συχνά συμβαίνει και στην περίπτωση του Φερντοουσί, του εθνικού ποιητή των Ιρανών και των Τουρανών, ο Σαχης Μπαχράμ Γκουρ του έπους Χαφτ Πεκάρ δεν είναι αυτό τούτο το ιστορικό πρόσωπο, ο Μπαχράμ Ε’ (420-438 / σε μέσα περσικά: Ουαραχράν και Ουαχράμ) της σασανιδικής δυναστείας, όπως αυτός είναι γνωστό

ς μέσω των συγχρόνων του ιστορικών κειμένων. Πρόκειται για μυθολογογημένο πρόσωπο που επιλέγεται με βάση κάποια από τα καθοριστικά χαρακτηριστικά του ιστορικού Σασανίδη σάχη. Άλλωστε, ο Μπαχράμ Γκουρ είχε επίσης μυθολογηθεί (μέσα σε άλλες ιστορίες) από τον Φερντοουσί (που πέθανε περίπου 120 χρόνια πριν γεννηθεί ο Νιζαμί Γκαντζαβί) στο Σαχναμέ και αργότερα (μέσα σε επίσης διαφορετικές ιστορίες) από τον Αμίρ Χουσράου (εθνικό ποιητή των Ινδών που γεννήθηκε 50 χρόνια μετά τον θάνατο του Νιζαμί Γκαντζαβί) στο Χαστ Μπεχέστ (Οκτώ Παράδεισοι).

Ο Μπαχράμ Γκουρ στο κυνήγι

Ο Μπαχράμ Γκουρ και η Φίτνε, μία σκλάβα που εκτρέφει μία αγελάδα

=============================

Διαβάστε:

Haft Peykar

Haft peykar, a famous romantic epic by Nezami of Ganja (Neẓāmi Ganjavi) from the last decade of the 6th/12th century. The title can be translated literally as “seven portraits,” but also with the figurative meaning of “seven beauties.” Both translations are meaningful and the poet doubtless exploited intentionally the ambiguity of the words.

Editions and translations

The Haft peykar has come down to us as part of the Ḵamsa, the posthumous collection of Nezami’s narrative poems. A critical edition of the Haft peykar was produced by Helmut Ritter and Jan Rypka (Prague, printed Istanbul, 1934) on the basis of fifteen Ḵamsa manuscripts and the Bombay lithograph of 1265. This is one of the very few editions of a classical Persian text that uses a strict text-critical methodology: the editors divided the principal manuscripts into two families (called ‘a’ and ‘b’). Only those verses shared by both families are regarded as authentic.

The ‘b’ family is taken as the main basis for the edition, with those verses missing in the ‘a’ family printed in square brackets. The verses specific to the ‘a’ family are printed in the critical apparatus. More recently, the Haft peykar was re-edited by the Azerbayjani scholar T. A. Magerramov (Maharramov) (Moscow, 1987).

This edition quotes variants from fourteen manuscripts, the Ritter/Rypka edition and the uncritical edition by Waḥīd Dastgerdī (Tehran, 1315 Š./1936 and reprints), but Magerramov made no attempt to divide the manuscripts into families and in this regard his version is a step backwards from the Prague edition. There is also an edition by Barāt Zanjāni (Tehran, 1373 Š./1994), but the present writer has not been able to consult it. In the following, all references are to chapter and line of the Prague edition.

Ο Νεζαμί Γκαντζεβί γίνεται δεκτός από τον Κιζίλ Αρσλάν, τον Κιπτσάκ Τουρανό ηγεμόνα (αταμπέκ) του Αζερμπαϊτζάν

There are three complete translations in western European languages. First, the one in very rough English “blank verse” by C. E. Wilson (The Haft paikar, 2 vols., London, 1924, with extensive notes), wherein the post-Victorian translator felt compelled to render a fairly large number of verses in Latin; second, an Italian prose version by A. Bausani (Le sette principesse, Bari, 1967), based on the critical edition by Ritter/Rypka, with omission of the bracketed verses; and finally an English version by J. S. Meisami (The Haft Paykar, a medieval Persian Romance, Oxford and New York, 1995), in “free verse” (partially rhymed, partially in near-rhymes, partially unrhymed) based on the Ritter/Rypka edition (but retaining the bracketed verses).

There are also versions in Russian prose (R. Aliyev, Baku, 1983) and verse (V. Derzhavin, Moscow, 1959 and reprints). Of the various partial translations it might suffice to mention the one by R. Gelpke in very elegant German prose (Die sieben Geschichten der sieben Prinzessinnen, Zurich, 1959), also in English metatranslation by E. Mattin and G. Hill (The Story of the Seven Princesses, Oxford, 1976).

Date and dedication

The Haft peykar is probably Nezami’s last work. The manuscripts of the superior ‘b’ recension contain a dedication to the ruler of Marāḡa, ʿAlāʾ-al-Dīn Körpe-Arslān b. Aq-Sonqor (he is named in V. 12), who is known to have died in 604/1208 (see Storey/de Blois V, p. 441, n. 2), and the date of completion is indicated in LIII, 63-64 with the words: “three conjunctions after five hundred and ninety I recited this book like the famous (poets of the past), on the fourteenth day of the month of fasting, when four hours of the day were complete,” evidently meaning on 14 Ramadan 593 (early August 1197).

This is probably correct. But the manuscripts of the ‘a’ recension have altered (or miscopied?) the name of the dedicatee to Qïzïl Arslān, retained the verse giving the day, month and hour of completion, but altered the year to “after ṯā (variant: tā) and ṣād and ḥē” i.e., either “after 498” (which is much too early) or “after 598/1202.”

Ο Νεζαμί Γκαντζεβί γίνεται δεκτός από τον Τουρανό ηγεμόνα (αταμπέκ) του Αζερμπαϊτζάν

Synopsis of the frame-story

The Haft peykar is a romanticized biography of the Sassanian ruler Bahrām-e Gūr. His adventurous life had already been treated in Persian verse by Ferdowsi in the Šāh-nāma, to which fact Nezami alludes a number of times. In general, his method is to omit those episodes that the earlier poet had treated, or to touch on them only very briefly, and to concentrate in new material.

After the customary long introductory sections, the poet gives an account of the birth of Bahrām, the often-told story of his upbringing at the court of the Arab king Noʿmān (here, as often, mislocated in the Yemen instead of al-Ḥira) and the construction of Noʿmān’s fabled palace, Ḵᵛarnaq. Reared in the desert, Bahrām becomes a formidable huntsman. Wandering through the palace, Bahrām discovers a locked room containing the portraits of seven princesses, one from each of the seven climes, with whom he immediately falls in love.

Bahrām’s father Yazdjerd (i.e. Yazdegerd I) dies, and Bahrām returns to Persia to claim his throne from a pretender. After much palaver he is recognized as king. He rescues his people from a famine. Next Nezami picks up the story of Bah-rām’s hunting expedition with the loose-tongued slave-girl Feṭna, but alters the version known from the Šāh-nāma considerably; here the girl is not put to death, but eventually pardoned, and the king learns a lesson in clemency.

The king sets out in search of the seven princesses and wins them as his brides. He orders his architect to construct seven domes to house his new wives. The craftsman tells him that each of the climes is ruled by one of the seven planets and advises him to assure his good fortune by adorning each dome with the color associated with the clime and planet of its occupant. The king is at first skeptical but eventually lets the architect have his way. The princesses take up residence in the splendid pavilions.

The king visits each princess on successive days of the week: on Saturday the Indian princess, who is governed by Saturn, in the black dome, on Sunday the Greek princess, who is governed by the sun, in the yellow dome, and so on. Each princess regales the king with a story matching the mood of her respective color. These seven beautifully constructed, highly sensuous stories occupy about half of the whole poem.

Years pass. While the king is busy with his wives an evil minister seizes power in the realm. Eventually Bahrām discovers that the affairs of the kingdom are in disarray, the treasury is empty and the neighboring rulers poised for invasion. To clear his mind, he goes hunting in the steppe. Returning from the hunt he comes across a herdsman who has suspended his dog from a tree. He asks him why. The shepherd tells the story of how the once faithful watchdog had betrayed his flock to a she-wolf in return for sexual favors.

The king realizes that his own watchdog (the evil minister) is the cause of his misfortune. He investigates the minister. From the multitude of complainants he selects seven, who tell him of the injustices that they have suffered (the stories of the seven victims are the somber counterweight to the stories of the seven princesses). The minister is put to death. The king restores justice, and orders the seven pleasure-domes to be converted into fire temples for the worship of God. Bahrām goes hunting one last time and disappears mysteriously into a cavern. He seeks the wild ass (gūr) but finds his tomb (gūr).

General characteristics

In his introduction to the critical edition, Ritter described the Haft peykar as “the best and most beautiful epic in New Persian poetry and at the same time . . . one of the most important poetical creations of the whole of oriental Indo-European literature,” a judgment with which it is difficult to disagree. The poet made artful use of various older sources, among them the Šāh-nāma and other versions of ancient Iranian history and legend, also the Siāsat-nāma of Neẓām-al-Molk, from which he took the crucial story of the shepherd and his unfaithful dog.

It is possible that the seven stories told by the princesses derive from earlier works, but it has not actually been possible to trace any of them to known literary sources. Nezami’s telling of the stories has in any event had great influence on the later development of Persian literature and world literature; for example the story told by the fourth (Russian) beauty is the oldest known, and arguably best, version of the tale of the cruel princess who is unnamed in Nezami’s version, but known in Pétis de la Croix’s translation of a later retelling as Turāndoḵt (Turandot; see, e.g., Meier).

Nezami’s Haft peykar is a masterpiece of erotic literature, but it is also a profoundly moralistic work. In some modern studies it has been regarded more or less as a versified treatise on astrology, but this is a misapprehension. The point of the story is clearly that Bahrām’s attempt to find happiness by living in accordance with the stars is a failure.

The seven domes are built in perfect accord with the properties of the stars, but they are very nearly the cause of his downfall. In the end it is only justice that matters. Only by abandoning the pleasures represented by the seven domes and heeding the complaints of the seven victims of tyranny does Bahrām acquire the status of a true hero.

And the essentially anti-fatalistic message is underlined by the story of the second (Greek) princess, which tells of a king who, because of an unhappy horoscope, had foresworn marriage, but then is led by the selfless love of a slave-girl to defy the astrologers and take his fate in his own hands.

Although there are mystic (Sufic) traits in the narrative (notably in the story of the seventh victim) it is also misguided to regard it, with some, as a Sufic allegory. It is a work of art that is very firmly rooted in this world, and its ethical content is of essentially worldly, not religious, nature.

Μπορείτε να βρείτε την αναφερόμενη βιβλιογραφία εδώ:

http://www.iranicaonline.org/articles/haft-peykar

======================

Περισσότερα:

A Key to the Treasure of the Hakim – Christine van Ruymbeke & Johann-Christoph Bürgel (eds.)

Κατεβάστε το Pdf με πολλά άρθρα ειδικών σχετικά με τον Νεζαμί Γκαντζεβί και το έπος Χαφτ Πεϋκάρ:

https://vk.com/doc429864789_620827883

https://www.docdroid.net/Y6MroCn/key-to-the-treasure-of-the-hakim-on-nizami-khamsa-pdf

Cameron Cross The Many Colors of Love in Niẓāmī’s Haft Paykar

Κατεβάστε το Pdf:

https://vk.com/doc429864789_620829460

https://www.docdroid.net/OUB35qe/cameron-cross-the-many-colors-of-love-in-nizamis-haft-paykar-pdf

Δείτε σμικρογραφίες άλλου χειρογράφου του Χαφτ Πεϋκάρ: https://findit.library.yale.edu/?f%5Blanguage_sim%5D%5B%5D=Persian&f%5Bsubject_topic_sim%5D%5B%5D=Persian+poetry

Επίσης:

https://www.sid.ir/en/journal/ViewPaper.aspx?id=408542

http://www.complete-review.com/reviews/nizami/hpaykar.htm

http://azeribooks.narod.ru/poezia/nizami/sem_krasavits.htm

https://ru.wikipedia.org/wiki/Семь_красавиц

https://en.wikipedia.org/wiki/Haft_Peykar

https://ru.wikipedia.org/wiki/Низами_Гянджеви

https://en.wikipedia.org/wiki/Nizami_Ganjavi

https://en.wikipedia.org/wiki/Bahram_V

https://ru.wikipedia.org/wiki/Бахрам_V

https://en.wikipedia.org/wiki/Amir_Khusrow

https://ru.wikipedia.org/wiki/Сакалиба

https://en.wikipedia.org/wiki/Saqaliba

==============================

Σχετικά με τις παραστάσεις μπαλέτου Χαφτ Πεϊκάρ:

Haft Paykar: Seven Beauties Dance Concert

February 26, 2011 at 2:00 PM

INTERSECTIONS: New America Arts Festival

WASHINGTON DC PREMIERE!

This epic romance is a visual treat, taking viewers to seven different cultures.

Based on the 12th century poem by Nizami Ganjavi, the tale tells of the young warrior Bahram Gur, who enters a mysterious, locked room to discover the portraits of seven beautiful princesses, each from a different land.

After he wins a kingdom and achieves great wealth and power, he remembers the maidens and sets out on a quest to bring each to his kingdom, commissioning the architect Shideh to build seven domed structures – one for each bride

http://www.silkroaddance.com/2011.html

Περισσότερα για τους συντελεστές και παραγωγούς της παράστασης:

https://www.facebook.com/HaftPaykar

http://www.laurelvictoriagray.com/

http://www.silkroaddance.com/

=============================

Κατεβάστε την αναδημοσίευση σε PDF:

https://www.slideshare.net/MuhammadShamsaddinMe/o-250655546

https://issuu.com/megalommatis/docs/nezami_ganjavi

https://vk.com/doc429864789_620935781

https://www.docdroid.net/8Lza618/ethnikos-poiitis-ton-azeron-o-nezami-gkantzevi-xaft-peykar-epta-omorfies-pdf

Cosmopolitan Legacy of Iran’s Qajar Dynasty

carmen de los mártires in granada, spain ⋅ ph. iharvera